Страница 7 из 7
Кирилл подбежал к избушке, что на краю пшеничного поля. Уже совсем близко от нее. Острая боль пронзает ногу. Он падает.
С каждой секундой топот становится все громче. Послышалась команда:
— Живьем его! Живьем!
Киря перевернулся на спину, сорвал с ремешка гранату и метнул в сторону карателей.
Столб земли и колосьев поднялся в воздух, и под его прикрытием Киря вполз в избушку.
...После взрыва наступила тишина.
Киря привалился к стене.
Из раненой ноги текла кровь. Он торопливо оторвал от рубашки большой лоскут и замотал ногу. Потом достал патроны, вынул наган, все время поглядывая в щель между пластами.
Каратели сбились в кучу. Они совещались. Потом один, худой, как жердь, зашагал к избушке.
Киря не мог сообразить, что тот собирается делать. Долговязая фигура обошла избушку, приблизилась вплотную к задней стене и вдруг исчезла. Тотчас же раздался шум на крыше. Киря отполз в темный угол. Он понял нехитрый замысел врага. Голова колчаковца показалась в дымовом отверстии, и тотчас же Киря выстрелил. Тело убитого, шурша по соломе, скатилось и плюхнулось на землю.
Колчаковцы пришли в движение. Они рассыпались цепью и двинулись на штурм избушки. Киря лихорадочно окинул взглядом свое убежище и крепче сжал наган.
Каратели приближались. Они охватили избушку кольцом.
Стиснув зубы, Киря выстрелил в ближнего. Тот упал. Киря быстро отполз к середине стены и выстрелил в другого. И тот свалился.
Цепь дрогнула. Солдаты дали залп и откатились.
Офицер, размахивая револьвером, убеждал:
— Живым взять надо... Это же их связной, он знает все.
— Но он там не один — по всему видать. Офицер торопливо написал донесение начальнику гарнизона города Камня: «Напал на следы Кирилла Баева. В бою убито — пять, ранено — три. Немедленно пришлите подкрепление».
Потом офицеру пришла мысль попробовать уговорить этого мальчишку. Не рискуя приблизиться к избушке, он крикнул издалека:
— Эй, ты! Мальчик! Послушай, сдавайся! Ты еще ребенок, и большевики обманули тебя... Мы тебе все простим. Даруем жизнь.
Офицер долго ждал, не откроется ли дверь. К нему осторожно подошел Семен Зотов!
— Ваше благородие! — заговорил он.— На эту удочку вы его не вытащите. Я так смекаю: обложить стан соломой и поджечь — он и выскочит...
Кирилл выглянул через щель. В кустарнике тихо и безлюдно. Не видно ни солдат, ни офицера.
«Неужели ушли? Или затевают что-то?» Паренек метнулся к другой стене и через щель увидел крестьянскую подводу, которую со всех сторон обступили колчаковцы. Около старенькой худой лошаденки стоял крестьянин. Ему что-то втолковывал офицер.
Вот тогда понял Киря, что судьба его решена, спасения не будет. Он представил, как полыхнет сухая солома, как дым и пламя ворвутся во все щели...
«Не живого возьмут, так очумелого, угоревшего в пожаре. А потом?.. По кусочку будут резать, чтобы заставить говорить!»
Киря схватил наган и выбил из барабана пустые гильзы. На полени упало шесть трубочек. Оставался всего один боевой патрон.
Он пошарил рукой по земляному полу. Выходит, что обороняться нечем...
Киря опустился на земляной пол. Развернул тряпку на раненой ноге, стал что-то писать кровью на белом лоскуте.
Потянуло дымом. Испуганно заржала лошадь, скрипнула отъезжающая телега.
Кирилл торопливо дописал последнюю букву, встал и ударом нагана распахнул дощатую дверь.
Полуденное солнце ослепило глаза.
Прямо перед ним, невдалеке, стояли колчаковцы.
— Дайте сказать! — глухо крикнул Киря.— Сейчас вы меня возьмете... Только слово скажу... Не вам... Родной земле! Не выдам ее... А что знал, то при мне и осталось... Живым не сдамся!
Он быстро поднес наган к виску. Раздался выстрел.
Когда офицер подбежал к избушке, сердце Кири уже не билось. Рядом на траве лежал белый лоскут, на котором кровью было написано: «Живым гадам не сдамся».
