Страница 2 из 7
...В мазанку к Гавриловым пришли белоказаки и угнали отца за Чаган — рыть окопы. Вернулся он недели через две. Вошел в избу расстроенный: «Генералы гонят на Саратов войска, к осени грозят взять Москву».
Вечером света в избе не зажигали. Вздрагивали при каждом шорохе.
Неожиданно в темных сенях послышались чьи-то тяжелые шаги. Вошел огромный солдат с саблей на боку, уперся головой в потолок. На погонах две светлые полоски — младший урядник. Крупное нерусское лицо с черными вислыми усами сурово, как у степного богатыря.
— Здравствуй, — сказал вошедший.— Я Искак Атанов. Зажги коптилку.
Атанов сел на табурет. Осмотрел тесную хатенку, увидел насторожившегося мальчугана.
— Мишка! Ай, Мишка! Давай руку! Зачем так смотришь? Искака боишься? Не бойся, Мишка! Искак — совсем не чужой человек. Искак тебя знает, Иван о тебе говорил.
Мишка осмелел, Спросил, показывая на погоны.
— А как же это, дядя Искак?
— Это? — Искак как-то загадочно, неопределенно улыбнулся. — Это ничего. Там,— показал он на оконце, — большой поселок есть, Мануйлово-Галушань называется. В поселке полк есть. Вот там Искак служит.
— А полк ваш за красных или за белых? Атанов похлопал мальчугана по плечу и отпустил.
— Ты, Мишка, еще совсем маленький. Как мой брат Нуртай. — И Атанов обратился к старшим Гавриловым: — Я хорошую весть в ваш дом привез. У нас, казахов, есть такой узункулак, по-русски — длинное ухо, слышали? Вот один наш джигит в Саратове был. Не знаю, может, правда, может, нет, а джигит сказал, что вашего Ивана видел. Иван — красный солдат, он на Уральск идет.
Миша не отходил от Искака. Слушал его, а сам думал о брате Иване: он так близко воюет с белыми! Брат, наверное, служит у самого грозного Чапая, слава о котором уже дошла до Уральска. Может быть, там и другие большевики. Придут они с Чапаем, разобьют всех генералов, освободят Уральск, отомстят за Филиппа Марковича, за многих большевиков.
После ухода Атанова Миша не переставал думать о брате Иване, об Арсении Красникове, о Саратове. Эти мысли не давали ему покоя. Вот бы и ему поспеть туда. Плавать, бегать, ползать на животе, стрелять из настоящей боевой винтовки он умеет, страху у него тоже будто мало — неужели его не возьмет к себе в солдаты Чапай?
Кое-как уговорил отца с матерью отпустить его в Саратов, а то, мол, сам убежит. Старики согласились. Вспомнили о Семене Шрамко — он работал в депо машинистом. Как-никак знакомый: вместе с Иваном был в солдатах. Не откажет же перевезти Мишу в Саратов.
Красный Саратов готовился к жестоким боям с силами контрреволюции. У берегов Волги, на причалах, дымили пароходы, приготовленные под погрузку воинских частей. А по другую сторону города на железнодорожных путях поспешно разгружались поезда. Красноармейцы выводили из теплушек коней, выносили ящики с винтовками, патронами, снарядами, с платформ скатывали орудия, полевые кухни, двуколки, санитарные повозки.
На стенах, заборах и телеграфных столбах пестрели плакаты, лозунги, воззвания. На площадях не затихали речи. Комиссары частей, члены Саратовского губкома партии и губревкома напутствовали красных бойцов, уходивших под Царицын, Уфу, на Уральский фронт.
