Страница 5 из 7...Снегами, непроглядными метелями начался 1919 год.
Чапаевская дивизия вместе с Краснодарской пехотой снова шла на Уральск.
В одном из боев с беляками был ранен Баулин, но он не отправился в лазарет и остался в дивизии. И теперь при новом наступлении на Уральск Баулин ехал в повозке вместе со своим пехотным полком, куда он был назначен командиром. Выбыл из дивизии Красников. Раненного в том же бою в обе ноги, его увезли на излечение в Саратов.
Вместе со своим полком участвовали в боях Миша и Федя. В новом походе они наравне со взрослыми переносили все тяготы боевой жизни. Суровый солдат-коммунист Баулин был строг к ним. Его сын и Миша шагали по снегу в общем строю с винтовками за плечами. Видел их не раз и проезжавший мимо на своем белом коне Чапаев, здоровался с ними, называл «сынками», крутил свои геройские усы, но того, что они шагают по снегу, словно не замечал.
Миша и Федя едва передвигали ноги. Они сильно устали и, отстав от товарищей, дождались повозки Баулина и намеревались пристроиться сзади на полозьях. Но вдруг начался обстрел. Казаки поставили на увале пушки и посылали оттуда снаряды. Им тут же ответила полковая артиллерия. Федя, уже ко всему привыкший за боевую жизнь, махнул рукой.
— А ну их! Пущай стреляют. Давай, Миша, присядем.
— Ты садись, а я побегу к пушкам,— сказал Миша. Едва он пробежал сотню шагов, как над головой пролетел снаряд. Раздался взрыв.
Миша упал, а когда поднялся, уже не было ни повозки, ни коней, ни Феди, ни его отца. Все было разнесено, земля разворочена, снег потемнел от крови.
В этот день на широком лбу и возле рта подростка легло еще по одной скорбной складке, а взгляд умных карих глаз стал строже, серьезнее...
Наступило туманное утро 23 января. Жители Уральска услышали орудийный гул. Вскоре в городе стали рваться снаряды. Красные наступали со стороны вокзала, и белоказаки стянули туда всю свою артиллерию.
Бой у стен города был жестоким, упорным. Казаки не выдержали натиска чапаевцев и краснодарцев.
В город вступила Красная Армия.
В одной из пехотных цепей бежал маленький красноармеец. Поравнявшись с воротами родного дома, он увидел девушку и бросился к ней.
— Вот умалишенный! Да ты что! — попятилась девушка.
— Анка! Аль не узнала?
— Миша... браток... это ты?
— Я... я, Анка!
Брат и сестра обнялись. По щекам девушки катились слезы. Она гладила грубое, холодное сукно шинели.
— Ух, какой же ты стал... черный, худущий... А мы-то думали... Ну, идем... вот наши обрадуются!
— Нельзя... вон товарищи, — замялся было боец, но потом, решившись, вбежал в мазанку. С налета обнял отца, мать и вернулся к порогу.
— Пока до свидания... я сейчас... скоро. Разбитые наголову казачьи части бежали.
Фрунзе, находившийся в Саратове, узнал о большом поражении белоказачьей армии, отдал Чапаеву приказ: не давать врагу передышки, гнать его дальше.
Перед тем как выступить из Уральска, Чапаев объезжал полки своей дивизии. А Миша в это время как раз заболел — у него было воспаление легких. Возле команды разведчиков Пугачевского полка Василий Иванович задержался.
— Сынка своего не вижу, — заметил он. В полку к слову «сынок» уже все привыкли— привилось оно, это слово, к Мише.
— Он болен, товарищ начдив, — ответил начальник разведки.
— Как болен? Почему не сказали? Где?
— У себя дома.
Миша, укрытый старым лоскутным одеялом, лежал в углу на самодельной деревянной кровати. Увидев в дверях черную бурку своего начдива, он вскочил. Чапаев остановил его и присел на кончик табурета, торопливо придвинутого матерью Миши.
— Что же ты, солдат, сдал? Воевал-воевал — и вот на тебе! Куда это годится! Выходит, и на Колчака с нами не пойдешь? Миша печально, умоляюще смотрел на начдива, не в силах, сказать ни слова.
— Василий Иванович, не оставляйте меня,— наконец заговорил он. — Я отлежусь в дороге, пока до фронта дойдем.
Чапаев приложил к его лбу руку, помолчал с минуту и, покачав головой, мягко сказал:
— Нельзя, Миша, тебе в поход, придется остаться. Лежи, поправляйся. Даю тебе месяц отпуска. А встанешь — опять в дивизию. Так, что ли?
Чапаев встал.
— Товарищ начдив... Василий Иванович, а как же карабин... не отберут у меня?
— Не имеют права. Я же сказал: до конца гражданской войны за тобой оставлен. Вот и береги. Держи в готовности.