Страница 3 из 7
Линия Уральского фронта в эту пору проходила возле станции Семиглавый Map, что недалеко от Саратова. Станция находилась в руках красных.
Вот сюда-то, к станции Семиглавый Map, и вел поезд с новым подкреплением белых машинист Семен Шрамко. Паровоз все время шел без огней. Вот заскрежетали тормоза, и поезд остановился. Послышались приглушенные голоса вышедших из темноты людей. К платформам приставили трапы, стали скатывать орудия. Захлопали двери теплушек. Люди торопились, подгоняли друг друга.
Над тендом появилась голова — Миша узнал Шрамко и подполз к нему.
— Чи живой? Вылазь. Скорей! Айда за мной!
Мальчуган, волоча за собой черную сумку, в которой когда-то разносил газеты, ловко спрыгнул на землю.
Машинист показал налево от линии, где над мутным горизонтом едва заметно выделялись какие-то неясные зубчатые очертания.
— Там каменоломни. Тикай туда, сиди до утра. А як рассветет, побачишь на станцию— там наши, красные. Понял?
— Понял, дядя Семен. Спасибо, что довез.
— Придешь до наших, обо всем расскажи, що бачил. А эти, — кивнул он на темный поезд, — из Гурьева. Пушки англичане морем привезли. Полевые. Три батареи. Семиглавный Map взять собираются.
Пока еще не рассвело, надо идти, чтобы не увидели беляки. А куда? В какую сторону? Тут до Миши донесся густой, нарастающий шум; потом он стал различать цокот копыт, лязг металла. Шум приближался.
Миша подполз к краю ямы и выглянул. С вершин сопок, которые здесь называют сыртами, спускалась конница. Ее было много, и она, рассыпаясь веером, сползала в низины. Сотни две конников прошли совсем рядом, и он видел лица, чубы, погоны, кокарды с бело-зелеными ленточками наискось.
— Они, чики! — по старой привычке выдохнул Миша. У него захолодело сердце.— Должно, пошли на наших... там станция Семиглавый Map.
Мишу охватил страх, страх за себя и за тех, кто был там, на станции. Что он будет делать без них? Куда пойдет? Кругом враги.
Со стороны сыртов тоже появились конники, и раздался чей-то сильный, властный голос:
— Выходи на сырты, занимай! Выбрать места для пулеметов! Ставь пушки! Быстро! Передать командирам!
Миша повернул голову, ища того, кто отдавал приказы. В сотне шагов от него на плоской вершине сопки, сидя на белом коне, тонкий, затянутый в ремни человек смотрел в бинокль и то и дело бросал короткие фразы ординарцам, которые подносили руку к головным уборам и тут же исчезали.
— Огонь! Огонь! — услышал он снова, и сердце его сильно и часто застучало: «Наши! Это наши! Красные!»
Мимо проносились гривы коней, чубатые головы с красными околышами, вскинутые в небо клинки.
Вдруг Миша увидел, как недалеко от него упал с лошади боец.
Пересилив страх, Миша вылез из ямы и подполз к бойцу. По его спутавшимся волосам текла кровь, заливая белевшее с каждой секундой лицо. Рядом валялся карабин.
Боец потянулся к карабину, но его рука бессильно упала...
— Возьми, — пошевелил белыми, обескровленными губами боец. — И патроны вот... а я... прощай, — и повалился на залитый кровью щебень.
Наверху послышались ликующие возгласы:
— Ура! Ура! Чапай, Чапай идет! Держись, товарищи!
Миша едва успел отскочить в сторону, как мимо него в погоню за белоказаками промчался отряд с Чапаевым впереди.
Белоказаков как ветром сдуло. Оставляя убитых и раненых, они поскакали прочь — одно имя Чапаева наводило на них ужас.
