Страница 2 из 5
50-й танковый полк 11-го гвардейского танкового корпуса расположился в лесу.
Когда оказались у танкистов, паренек ничего не разглядел. Было темно. Лил дождь. Замаскированные танки сливались с темнотой леса.
Санька с Егоровым зашли в блиндаж.
Тусклый свет от коптилки падал на спящих в блиндаже бойцов. Они спали в одежде, пристроившись на нарах как попало. Половина нар пустовала.
Сержант осторожно обошел спящих, заглянул в лица. Никто не проснулся.
В дальнем углу блиндажа Егоров заметил танкиста. Он сидел, привалившись спиной к стене, и не мигая, смотрел широко раскрытыми глазами в одну точку, Его глаза были без бровей и ресниц.
— Юрка! — Егоров радостно бросился к танкисту.
— Кто здесь?
— Я, товарищ лейтенант. Не признали?
— Егорушка! Вернулся!
Лейтенант неловко обнял сержанта и шумно вздохнул, сдерживая подкатившийся к горлу комок слез.
Егоров посмотрел на лейтенанта — следы ожогов розовыми пятнами были разбросаны по всему лицу. Егорову стало не по себе.
— Где Петро, товарищ лейтенант? Лейтенант отвел глаза. Сержант снял пилотку и опустился на нары.
— Кто еще?
— Все, кто остался, — здесь...
Егоров молча, окинул взглядом блиндаж.
— Вчера нам дали прикурить, Егорыч... Три наши машины сгорели.
Санька за спиной у сержанта шмыгнул носом...
— Кто это с тобой? — спросил лейтенант.
— Здравствуйте, — сказал Санька тихо и выглянул из-за спины.
— Кто это? Не вижу. Темно больно.
— Да пацан один. В одном эшелоне ехали. Шустрый малый...
— Что?
— Ну, паренек... пристал в дороге. Родителей нету. Потерял, говорит... И на фронт подался...
— Сколько лет?
— Двенадцать, — ответил за Егорова Санька, — с половиной.
— В общем-то, ему все четырнадцать можно дать...— сказал Егоров.— Крепкий парнишка.
— Ты серьезно?
— Юра, послушай!.. Его на моих глазах патрули ловили. Он от них сбегал. Он и в другой раз сбежит, и в третий...
— Слушай, сержант! — резко сказал лейтенант. — Сейчас же забирай мальчишку и топай назад. Ты меня понял, сержант?
— Понял, товарищ лейтенант...
— Стой! Ну, куда пойдешь? — посмотрев на мальчика, сказал лейтенант. — Твой Санька еле на ногах держится... Да и сам ты... Корми его и спать. Утром отведу. Все равно мне в санбат приказано...
На рассвете Санька осторожно выбрался из блиндажа. Оглянулся — никого.
Кругом стояла тишина. Солнце пробивалось сквозь деревья, и легкий туман окутывал сосны.
Вдали от блиндажа, шагов за сто, двигался часовой. Он, то исчезал за деревьями, то вновь появлялся, как привидение.
Из блиндажа выскочил сержант Егоров и, оглядываясь по сторонам, стал кричать:
— Санька! Санек! Са-нек! Эй, часовой! Мальчика не видел тут?..
— Воздух! — вдруг разнесся по лесу сигнал тревоги. — Воздух!
Приближался надрывный ноющий гул немецких самолетов.
Санька торопливо бежал по лесу все дальше и дальше от блиндажа, временами поглядывая вверх, в небо.
Гул самолетов словно подгонял его. Загрохотали зенитки.
Лес наполнился воем пикирующих бомбардировщиков.
Один за другим раздавались взрывы бомб то впереди, то позади...
Санька все бежал. Ему казалось, что самолеты прилетели разбомбить только его, Саньку.
Грохнуло где-то рядом.
Саньку подхватило волной и бросило на дно глубокой воронки.
Очнулся он от режущего звука снижающегося самолета. Немецкий бомбардировщик падал вниз, оставляя за собой черный шлейф дыма. Над лесом повис белый купол парашюта.
Немец упал в воронку, где, скорчившись, лежал Санька. Купол парашюта накрыл обоих.
Летчик, увидев на дне воронки мальчишку, стал торопливо расстегивать кобуру пистолета.
Санька, набрав в руки песку, швырнул немцу в глаза и бросился прочь из воронки. Ослепленный немец дико заорал и стал стрелять наугад.
В этот момент кто-то, перескочив через Саньку, прыгнул на летчика сверху, сшиб его с ног.
Санька едва увертывался от сапожищ дерущихся. Выбрав удачный момент, Санька ударил немца камнем по голове. Немец дернулся и притих. Из-под него выбрался Егоров. Сел на землю и сердито посмотрел на Саньку.
— Живой? — озабоченно спросил сержант.
— Живой...
— Побегай у меня еще...
— Больше не буду, — сказал Санька.
— Это ты его? Чем?
— Во, камнем, — показал Санька на свое оружие.
— А кто тебя просил? — сердито сказал Егоров. — Кто тебя просил? Его живого надо было взять!.. А ты? Может, думаешь, что я с ним не сладил бы? А?
— Нет, — ответил Санька. Немец застонал, заворочался.
— Живой! — радостно крикнул Санька.
— Сам вижу. У тебя портки без ремня держатся?
— Нет.
— Все равно. Давай сюда ремень! Они связали летчику руки за спину и, выбравшись из воронки, двинулись по лесу. Впереди понуро брел немец, позади него Егоров и Санька.
В землянку немецкий летчик вошел под конвоем мальчика.
— Здравствуйте, — сказал Санька, обращаясь к капитану, который сидел за столом и сворачивал с руки старый бинт.
В землянке было еще человек десять бойцов.
Капитан посмотрел на Саньку, на немца и, удивленный, проговорил.
— Интересные пироги с котятами! Здравствуй, малыш! Ты откуда?
— Сейчас придет дядя, — растерянно продолжал Санька, — он все скажет.
В землянку влетел Егоров.
— Товарищ капитан!..
— Вижу, — сказал капитан.
— А фрица-то он взял, — Егоров кивнул на мальчика.
Капитан снова посмотрел на Саньку. Тот обеими руками поддерживал штаны.
— Тебя как зовут, герой?
— Александр Колесников, — с готовностью ответил Санька, уже освоившись с обстановкой.
— А батьку как?
— Александр Колесников.
— Сан Саныч, значит?.. Так вот Сан Саныч, ты присядь пока, — и капитан поднялся, уступая свое место Саньке. — Садись, садись. Бинт крутить умеешь?
— Умею.
Капитан передал Саньке бинт, подошел к пленному и развязал ему руки.
Санька накручивал бинт, а сам все время поглядывал на капитана. Прогонит или не прогонит? Ну что они все не понимают, что ему, Саньке, очень необходимо быть на фронте... А может, не прогонит? Все-таки «языка» привели...
Капитан приказал пленному выложить содержимое карманов.
Летчик, трусливо озираясь по сторонам, поспешил выполнить приказание офицера.
На столе появились кожаный бумажник, зажигалка, пачка сигарет, мятая плитка шоколада...
Бойцы подошли к столу поближе. Один из них взял шоколад, сорвал обертку. Перехватив Санькин взгляд, протянул ему шоколад.
— Спасибо... — кивнул Санька и набросился на шоколад.
И тут же откуда-то появился котелок с кашей, куски черного хлеба, сахар, кружка с кипятком...
— Ешь, ешь, Сан Саныч. У разведчиков еды вдоволь...
Санька ел, не стеснялся. И как только он отрывался от еды и поднимал голову, на него смотрели добрые, подбадривающие глаза бойцов.
На другой день вечером у разведчиков была баня. Мылись основательно.
Санька, спрятавшись за бочку, брызгал оттуда холодной водой.
— Эй, Санька! — кричали ему. — Не балуй!..
Двое бойцов поймали Саньку и, разложив его на деревянных полатях, начали отдраивать мочалкой.
— Ой, мамочки, ой, щекотно! Ой, не могу! — кричал паренек и пытался вывернуться из крепких рук мойщиков.
— Ничего, терпи казак,— приговаривал Егоров. — Сейчас окатим тебя холодненькой. Будешь знать, как обливаться.
Когда распаренные, осоловевшие от жары разведчики выкатились в предбанник, Санька растерялся:
— А где моя одежда? — спросил он. Кругом на лавках лежала только военная форма...
Из бани вышли гурьбой. Санька шагал впереди разведчиков. Он был в новенькой с иголочки и аккуратно подогнанной по росту форме.
Егоров озорно скомандовал:
— Смирно! Равнение на Саньку!
— Гляди, ребята, кадровый военный.
