Страница 4 из 5
Так шел день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, пока провокатор не выдал семью Герасименко. Это случилось 26 декабря 1942 года...
Уже третьи сутки Григорий Смоляр, секретарь подпольного райкома партии, действовавшего в районе гетто, уходил от погони. На квартире, где он жил, фашисты устроили засаду, но старушка-соседка успела предупредить. Пришлось вернуться. Но куда идти? Есть еще явочная квартира — в районе Червеньского рынка, да скоро 9 часов— полицейский час. Не успеть! Оставалось одно — забраться в подвал какого-нибудь разрушенного дома и там скоротать до утра время. Не впервой. Правда, холодно— на дворе декабрь, но что поделаешь.
Вторую ночь тоже пришлось коротать в подвале. На явочной квартире, на которую он рассчитывал, ему грозила опасность. Об этом говорил условный сигнал — на подоконнике не было цветов.
Надо что-то предпринимать, что-то решать.
Был еще один адрес — улица Немига, дом 25, квартира 23. Спросить: «Тут живет Люся?». Но его предупредили: этот адрес на самый крайний случай, когда уже нет никакого выхода. Иного выхода у Смоляра не было.
Дверь открыла невысокая девочка с косичками,
— Вам кого? — спросила.
— Тут живет Люся?
— Да, это я, проходите, — Люся улыбнулась.— Только сейчас никого нет. — Мама ушла в город, а папа на работе.
— Ничего... Я немного отдохну, да вот побриться бы мне, — и Григорий показал на свою бороду.
Люся быстро согрела воды, приготовила бритву. За трое суток Григорий Смоляр основательно зарос. Вскоре вернулся Николай Евстафьевич.
— А, товарищ Скромный! Здравствуй! Потом они ужинали, а Люся гуляла во дворе. Но не просто она гуляла: нужно было узнать, не вызвал ли у кого из соседей подозрения приход товарища Скромного. Люди, знакомые и незнакомые, проходили мимо Люси, и никто не спрашивал ничего. Значит, все в порядке. Прошло уже порядочно времени — можно возвращаться домой.
А на кухне в это время шел разговор:
— Вам надо, товарищ Скромный, день-два переждать: подготовим надежные документы, а тогда переправим в партизанский отряд. Только вот где вас устроить — ума не приложу. Наши явочные квартиры заполнены — готовим партизанским отрядам пополнение.
— Папка, все в порядке, — сказала, входя в кухню, Люся. — Никто ничего не спрашивал.
— Хорошо. И все-таки, куда вас определить?
— А пусть дядя Скромный со мной поживет. Мы поместимся. — Люся внимательно смотрела на отца.
— Ну что ж, — раздумывая, сказал Николай Евстафьевич, — пусть. — И, обращаясь к Григорию Смоляру, добавил: — Эта комната выходит на другую улицу — Революционную. Имейте это в виду.
Несколько дней пришлось прожить Григорию Смоляру на квартире Герасименко. За это время он написал несколько листовок, которые тут же были отпечатаны на пишущей машинке и с помощью Люси отправлены по назначению — в гетто. Подготовил два материала для подпольной газеты «Звезда». Люся тоже смогла передать их по адресу.
Благодаря Люсе он смог также связаться с членами подпольного райкома.
На четвертый день пребывания Григория Смоляра на квартире Герасименко вечером в комнату вошла радостная Люся.
— Вот, — протянула она пакет.— Папа передал. Завтра на сторожевом рынке встретитесь с одним человеком...
Григорий развернул пакет — там были немецкие документы на его имя. Глядя на нее, невысокую, белокурую, с большими голубыми глазами, он восхищался: сколько выдержки, смелости и энергии у этой одиннадцатилетней девочки.
Ему захотелось обнять ее и сказать: «Ты же не знаешь, Люся, какая ты героиня!»— Но он сдержался и сказал просто:
— Спасибо тебе, Люся!
...Ночью раздался страшный стук в дверь. Григорий вскочил с кровати, выхватил из-под подушки пистолет.
— Передайте вот это Николаю или его товарищам. Тут документы, листовки... Уходите через окно, — шепотом сказала Татьяна Даниловна.
— А вы?..
— Уходите, дядя! — послышался голос Люси. — Они скоро ворвутся!
...Через некоторое время, подталкивая прикладами автоматов, гитлеровцы вывели во двор Татьяну Даниловну и Люсю. Девочка была почти раздета. Прижимая к себе, мать заботливо укутывала ее платком.
За ними один гитлеровец нес пишущую машинку, другой — радиоприемник, а третий, в штатском, мелко семеня ногами, подбежал к длинному в очках офицеру, что-то сказал, а затем протянул ему... При свете фонарика Люся увидела галстук. Свой пионерский галстук, тот самый, что ей повязывала вожатая Нина Антоновна.
Люся бросилась к офицеру:
— Отдай, гад!
Но не успела... Ударом сапога фашист сбил Люсю с ног.
— Партизанен! — закричал немец и что-то приказал по-немецки.
