Страница 3 из 8
Домой в тот день он не торопился — знал, как его там встретят. Мать расплачется: ведь как-никак, а у Михея Михеича он кормился.
Алеша шел, останавливаясь возле лавок, посматривал на прохожих, прислушивался к чужим разговорам.
У самого дома повстречал шарманщика. Вокруг него стояли ребятишки. Шарманщик крутил блестящую ручку и хрипло пел: «Разлука, ты, разлука. Чужая сторона...»
И вдруг откуда-то неожиданно ворвался мальчишеский голос:
— Война!.. Война!.. Война!.. Шарманка всхлипнула и умолкла. Все повернулись к мальчишке.
— Какая война?
— Чего орешь, дурень? — шарманщик вытер платком пот со лба.
— Ей богу, война, — затараторил мальчишка,— с германцами... Наш Архип сказал, мы их него царя... как его... Кайзера — в лепешку. Айда, ребята, к казармам... Ура-а-а!..
Вместе со всеми побежал и Алеша.
На широком поле, что раскинулось возле казарм, обучали солдат. То и дело слышалось: «К но-ге!», «На пле-чо!», «На кара-ул!»
Вокруг солдат теперь каждый день собиралась целая орава мальчишек. «Шагом марш» — звучала команда, и мальчишки двигались вслед за солдатами. «Рррота, стой!» — и все замирали. «Ррразойдись!» — и мальчишки бежали к солдатам, просили потрогать винтовку, а кто посмелее, пробовали пальцем — хорошо ли отточен штык. На мальчишек кричали, прогоняли, грозились «оторвать уши» — все было напрасно.
Алеша не маршировал с солдатами. Ему было уже двенадцать лет, и он считал, что игра в солдаты не для него. «Вот попасть бы на фронт! Тогда бы...»
«Нет, пока не кончилась война, нечего терять здесь время. Нужно ехать на фронт. Только как? Что придумать?»
И Алеша стал ходить на вокзал.
С запасных путей отправлялись поезда на фронт. Возле вагонов была суета. Солдаты все время грузили какие-то ящики, тюки, втаскивали на платформы повозки и обозные телеги...
Иной раз Алеша и сам помогал. Он так привык к солдатам, что уже не мог дня провести без них.
Шли месяцы. Наступила зима. Потом весеннее солнце растопило снег, а война все продолжалась. Новые и новые поезда с новобранцами уходили на фронт. Алеша по-прежнему пропадал целые дни на путях. Он сам уже стал походить на маленького солдата. Кто-то дал ему за усердие солдатскую одежду. Мать подогнала ее по росту. Раздобыл Алеша и котелок, ел теперь из него вместе с солдатами, пел их песни.
Когда же Алеша заводил разговор, что хочет на фронт, то солдаты начинали гоготать.
— Ну чего скалитесь? — сказал однажды усатый унтер с двумя «Георгиями». — Я помню, в соседнем полку у нас на фронте был у поручика казачок. Такой же парнишка. Тебе сколько?.. Четырнадцать будет?
— Так точно! — гаркнул Алеша. Новобранцы загрохотали.
— Так вот, вы еще немецкого пороху не нюхали, — сказал солдатам унтер, — а тот казачок и в атаку со всеми ходил, и в разведку... А из пулемета как жарил!..
Слова эти натолкнули Алешу на дерзкую мысль: «А что если попробовать?..»
На следующий день, когда тронулся в путь какой-то воинский состав, Алеша подбежал к вагону и вскочил на подножку.
— Куда?! — закричали солдаты. — Сигай назад!
Но Алеша уже влез в вагон.
— Да я же... я с нашего полка, — сказал он, — я казачок у поручика Синельникова. Моя фамилия Кузнецов.
— Какого, говоришь, полка? — спросил кто-то.
— Семьдесят первого, — не растерялся Алеша, вспомнив полк, отправившийся вчера.
— Эх ты, растяпа! Отстал от полка. Небось, у мамки блинов объелся?
— Ага, — кивнул Алеша. Солдаты рассмеялись.
Семьдесят первый полк, конечно, не нагнали. Так Алеша и остался у солдат четвертой роты восемьдесят пятого стрелкового полка, который направлялся в Польшу под Варшаву!
